Степанищева Виктория Алексеевна

Государственное бюджетное профессиональное образовательное учреждение «Борисоглебский техникум промышленных и информационных технологий»

Руководитель — классный руководитель Бочаева Олеся Олеговна

«Трагедия Великой Отечественной Войны: судьбы военнопленных»

Мой прадедушка, Борщев Иван – участник Великой Отечественной войны. В 1941 году он был призван на фронт. К сожалению, я не знаю подробностей — где именно он воевал, знаю только то, что рассказывал мне мой папа: сражался с фашистами прадедушка недолго, в том же, 1941 – ом году, он был взят в плен. Ежедневные допросы, пытки, издевательства терпел мой прадедушка и все те люди. которые вместе с ним находились в плену. « Бывало дело доходило до того, что немцы даже воды не давали пленникам, а что касается еды, то и подавно ничего не доставалось…» (из воспоминаний прадеда). Спасение Борщёву Ивану принесла Победа: в 1945 году наши солдаты освободили его из плена. Прадед, как и все его товарищи по плену, был очень ослаблен, болен, истощён – и физически и морально. После войны многих солдат распределили по разным больницам для реабилитации, мой прадедушка был направлен во Францию. Там он прошел курс лечения и вернулся домой к своим близким и родным. Сейчас его уже нет в живых, но все мы, его родственники, чтим память о нём, с болью представляя, какие испытания ему пришлось преодолеть тогда, в далёких 40-х.

Очень жаль, что я не знаю подробностей взятия в плен Борщёва Ивана. Недостаток этой информации подтолкнул меня к изучению материалов о военнопленных, в результате чего я поняла, что мнение людей в отношении пленённых разделяется: одни считают, что плен — ситуация непредсказуемая, на фронте каждый в ней мог оказаться. Другие высказываются достаточно, на мой взгляд, жёстко и несправедливо: взятых в плен вполне можно считать предателями. Что касается меня, то я поддерживаю первую точку зрения и кардинально не согласна со второй. И не только потому, что мой прадедушка был пленным. Я рассуждаю так: в плен можно попасть, получив тяжёлое ранение, или вообще будучи в бессознательном состоянии; можно оказаться пленённым, если вдруг остался без боеприпасов. А ещё я знаю (немного интересуюсь психологией), что существует определённая стадия страха, на которой отключается мышление, человек перестаёт адекватно мыслить, некоторые впадают в ступор, а некоторые (с особо слабой психикой) могут даже сойти с ума. В интернете я нашла интересную статью о военнопленных, в которой говорится о том, что на поведение в бою влияет физическое состояние бойца, а ведь зачастую на фронте нашим солдатам приходилось воевать в ужасных условиях – истощённые, замученные нудящими незаживающими ранами, находящиеся под постоянным огнём без возможности укрыться, в холоде и в голоде…И при этом надо не только обстреливать врага и самому защищаться, но ещё и физически работать – окопы копать (иногда маленькой сапёрной лопаткой нужно перекопать тонны земли для окопов). В таких условиях люди часто «ломались» как личности. Поэтому огульно обвинять пленных в том, что они позволили себя пленить – грубейшая несправедливость. Тем более жизнь в плену – это вовсе не жизнь. Это у нас – ещё издавна, на Руси – отношение к пленным было гуманным: милосердия к побеждённым требовало «Соборное уложение» Московской Руси ( 1649г.): «…Неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. С пленными поступать честолюбиво, стыдиться варварства… Воину надлежит мощь вражескую сокрушать, а не безоружных поражать». И так поступали веками. А что же немцы?! Звери, которые не имели никаких подобных «Уложений», не соблюдали ни положения Женевской конвенции «Об обращении с военнопленными», ни простых человеческих принципов.

Мне кажется, что немецкий плен – это самое мрачное явление войны. Я читала много книг о войне, без слёз и «мурашек» по спине не обходилась ни одна. Самое тяжёлое впечатление оставляли фрагменты о военнопленных: изощрённые унижения, зверства, лагеря смерти, истребление еврейской нации. Русский писатель Константин Дмитриевич Воробьёв в своей книге «Это мы, Господи!» вот что писал о пережитом им в фашистском плену: «…Каунасский лагерь «К» был карантинным пересылочным пунктом… в нём были эсэсовцы, вооружённые… железными лопатами. Они уже стояли, выстроившись в ряд, устало опершись на своё «боевое оружие». Ещё не успели закрыться ворота лагеря за измождённым майором Величко, как эсэсовцы с нечеловеческим гиканьем врезались в гущу пленных и начали их убивать. Брызгала кровь, шматками летела срубленная неправильным косым ударом лопаты кожа. Лагерь огласился рыком осатаневших убийц, стонами убиваемых, тяжёлым топотом ног в страхе метавшихся людей».

Или вот ещё: «Паёк пищи, выдаваемый пленным, составлял 150 граммов плесневелого хлеба из опилок и 425 граммов баланды в сутки…В Шяуляе самое большое здание – тюрьма… в коридорах… в камерах сидели, стояли, корчились люди. Была их там не одна тысяча. Их не кормили. Водопровод немцы разобрали. Умерших от голода и тифа убирали с первого этажа и со двора. В камерах и коридорах остальных этажей трупы валялись месяцами, разъедаемые несметным количеством вшей. По утрам шесть автоматчиков заходили во двор тюрьмы. Три фургона, наполненные мертвецами и ещё дышащими, вывозились из тюрьмы в поле. Каждый фургон тащили пятьдесят пленных. Место, где сваливали в огромную канаву полутрупы, отстояло от города в 4-х верстах. Из 150 человек, везущих страшный груз, доходило туда 120. Возвращались 80-90. Остальных пристреливали по пути на кладбище и обратно».

Тема военнопленных – достаточно обширная. Я узнала, что после войны существовала некая фильтрация – освобождённые из плена проверялись органами безопасности. Наверно, и мой прадедушка был подвергнут такой проверке. Но его отпустили домой, а многих других направляли в специальные лагеря (военные тюрьмы), хотя большинство из них ни в чём не были виноваты. Только в в 1956 году ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление « Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и их семей», в связи с которым все дела военнопленных были пересмотрены.

Плен – это неизбежное явление войны. Поэтому мы должны чтить память не только тех солдат, которые сражались за наше будущее на поле боя, но и тех, кто волею обстоятельств очутился в застенках фашистских лагерей.

Перелистывая страницы книги К.Д.Воробьёва «Это мы, Господи!», читая в интернете стихи и статьи на тему немецкого плена, невольно задумываешься о том, как важно ценить каждое мгновенье мирной жизни, выстраданное для нас нашими предками, прошедшими ту жестокую войну.