След войны в моей семье

   Эпикурова Валерия

Про жизнь на оккупированной немцами территории мне рассказала старшая сестра моего дедушки Лидия Алексеевна Наумова  (в девичестве Мохненко). Она родилась в апреле 1938 года, а когда началась война ей исполнилось 3 года. Война оставила неизгладимый след в её, тогда ещё детской памяти. Жила она на Украине в Сумской области, Ямпольского района, хутор Прудищи с папой Алексеем Васильевичем Мохненко и мамой Александрой Григорьевной Мохненко. Лидия  Алексеевна вспоминает счастливую довоенную жизнь. Папа был председателем колхоза, играл на гармошке, ложился и вставал с песней, занимался рыбалкой, с охоты приносил дочери пушистых зайчиков. Известие о начале войны было для всех как гром среди ясного неба. Счастливое детство было разру-шено. Мужчин со слезами провожали на фронт. Из-за ранения, которое отец получил на Финской войне, в начале войны его комиссовали, но он не остался дома а ушёл в партизаны. Через хутор потянулись беженцы. Они заходили к ним в дом  передохнуть, перекусить и попить воды. Когда немцы дошли до хутора, был тёплый, тихий день. Лида услышала приближающийся шум моторов. Первыми на хутор въезжали мотоциклисты. Мама быстро собрала дочь, и они ушли в лес к тёте Лизе, которая жила одна в лесной избушке. Через два дня они вернулись на хутор. На улице стояли виселицы. Соседи рассказали, что немцы согнали всех жителей, и сразу повесили несколько человек, среди них совсем молоденького парнишку. Их подозревали в связи с партизанами. Дойдя до дома, они увидели, что все окна побиты, немцев в доме не было. Фронт двигался дальше. На хуторе остался один немецкий  офицер, и несколько солдат, для порядка. Им надо было выбратьиз жителей старосту. Был на хуторе человек, который пострадал от советской власти. Его они и хотели назначить старостой, но когда они к нему пришли, он им сказал: — Как же я могу быть старостой, наши придут, а я староста.Ты веришь, что русские придут? — спросили немцы. Ещё не было, чтобы русских победили! — ответил он. За эти слова его с сыном, который в то время лежал дома раненный, сразу расстреляли. Этот человек не смотря ни на что, остался патриотом своей Родины. Немцы привозили на телегах своих убитых солдат. Около клад они вырыли большую яму, там их и хоронили. январе 1942 года мама Лиды родила сына, моего дедушку  ВитюОднажды ночью к ним в дом пришли немцы. На них были блестящие плащи, в руках яркие, как прожектора, фонарики. Они искали партизан. Приставили к голове матери пистолет и стали настойчиво спрашивать: -Где хутор Никотин? — Я не знаю такого хутора. — отвечала она.  Тогда немцы достали карту, и стали ей показывать это место.          Она прочитала там хутор Нигодин, а не Никотин. Так маму чуть не расстреляли.  Летом 1942 года отец ушёл на фронт, а в 1943 году он погиб.  сослуживец рассказывал: — Мы с Лёнькой лежали у пулемёта, я пошёл за лентой, а когда, в земле была большая воронка. Прямое попадание снаряда. Так не стало отца.Когда немцев погнали назад в Германию, и фронт дошёл до хутора, начались бомбёжки. В один из обстрелов мама с Лидой добежали до бомбоубежища, мама хотела бежать за двухлетним Витей, но не смогла. Когда всё закончилось, побежала домой. Витя лежал в люльке-качалке, она была вся пробита осколками, а Витя навернородился в рубашке — был цел и невредим.Но не все на войне были патриотами, были и предатели. Бабуш-                ка называла их власовцами, по фамилии генерала предателя Власова, перешедшего на сторону врага. Они отступали вместе с немцами. У них на хуторе они издевались над мирными жителями и грабить их. Когда они пришли к ним в дом, из сундука вытащили всю детскуюодежду. Мама не хотела отдавать, они пригрозили ей: » Молчи, а то      убьём.» В 1944 году хутор Прудищи был освобождён от немецко-фашистских  захватчиков.