Петя на войне

Стрельникова Татьяна 

(по  воспоминаниям  дедушки Сумина  Федора  Дмитриевича)

Мой дедушка, Сумин Федор Дмитриевич, в 1933 году, успешно окончив Новохоперский педагогический техникум, вернулся в родное село, где ждала его молодая жена с маленькой дочкой, и стал работать  в школе учителем начальных классов. Он очень любил детей, поэтому работал с удовольствием, вкладывал всю душу в дело образования на селе. Не удивительно, что очень скоро его назначили директором школы, и он проявил максимум активности и трудолюбия на новом поприще. У него были большие планы в развитии и преобразовании школы, но помешала война. Еще в 1939 году Федор Дмитриевич вместе с другими учителями Старогольского  и Новогольского был призван  для прохождения действительной службы в г.Новохоперск, а в апреле 1941 года стал курсантом Гомельского военного-пехотного  училища, откуда и ушел на фронт в январе 1942 года.   Дедушка прошел всю войну, был участником многих сражений, награжден орденами и медалями. Рассматривая его боевые награды, дети и внуки  выслушивали самые удивительные рассказы из его фронтовой жизни, а больше всего мне запомнилась история, связанная с боями за Советские Литву и Латвию. Это было уже в конце войны. Дедушка к тому времени уже был майором, исполнял должность первого помощника начальника штаба 742 стрелкового полка, 164 стрелковой витебской краснознаменной  дивизии, 4 ударной армии Ленинградского фронта. Пройдя самые жестокие битвы войны, лицом к лицу видя трагедии людей, отвагу и трусость,  отчаяние и безграничную смелость, взлеты и падения, Федор Дмитриевич выработал свою методику работы с подчиненными. Как в школе к ученикам, относился  он к своим бойцам, проявляя любовь и заботу. Сам по натуре мужественный и смелый, очень практичный и сообразительный, умеющий быстро и правильно реагировать на  любую ситуацию, он прекрасно понимал тех, кто робел перед боем, кого мучили страхи, кого пугали неудачи, кто боялся ранения или смерти. К каждому солдату Федор Дмитриевич умел найти подход, знал, как подбодрить, иногда и развеселить, или отвлечь от тревожных мыслей. В дни тяжелых наступательных боев своим личным примером и грамотным руководством поднимал он дух бойцов и способствовал успеху полка. И бойцы тоже проникались к нему, чувствуя себя рядом с ним  смелее и  увереннее. Был у него в дивизии один солдат, Петя Дубинин. Этот Петя был особенно робким. Ему было двадцать лет, а выглядел он пятнадцатилетним мальчишкой: невысокий, худенький, тихий. Из-за своей природной скромности Петя всегда держался особнячком, всегда в сторонке, не видно его и не слышно. Другие бойцы, особенно острые на язык, подшучивали над ним, не зло, правда, но Петя все равно смущался и отмалчивался на их шутки. И только с Федором Дмитриевичем, который по-отечески опекал его, он разговаривал откровенно, открыто, делился своими переживаниями. В сентябре армия готовилась к прорыву обороны врага юго-восточнее города Рига. Готовясь к наступлению, штаб армии в широком масштабе спланировал применение дымовых завес. Они должны были прикрыть и форсирование реки Лиелупе, и понтонные мосты после их наведения. Броды были разведаны, но дело осложнялось тем, что, по прогнозам нашей гидрометеослужбы, во второй декаде сентября ожидались ливневые дожди. Они могли значительно повысить уровень реки, что, разумеется, затруднило бы ее форсирование.  Было предложено  построить временную плотину, которая снизила бы уровень реки Лиелупе.   10 сентября плотина длиной более 100 метров и высотой 3 метра перекрыла реку Мушу, по ней легко пошла не только атакующая пехота, но и танки, и часть другой тяжелой техники. Несколько молодых ребят, шоферов, в том числе и Петя Дубинин, вели грузовики с боеприпасами. Вся операция должна была стать стремительной и слаженной, но вдруг посредине плотины машина Пети заглохла. Федор Дмитриевич и другие командиры не сразу поняли, что там случилось. Они услышали шум, крик и ругань бойцов, сбегавшихся к середине переправы.  Все бежали к месту затора. Когда Федор Дмитриевич тоже  прибежал туда, он увидел Петю, бледного, как полотно, стоящего около заглохшей машины, и орущую толпу солдат, наступающую с кулаками на оторопевшего парня. — Ты что делаешь, гнида? — Ты что, ополоумел совсем? — Да ты что, смерти нашей хочешь? — Да он – диверсант! Он нарочно это сделал! Кричали бойцы, размахивая  перед Петиным носом  автоматами. Федор Дмитриевич стал протискиваться сквозь толпу, но капитан Петров опередил его: — Ах, ты! Погубить нас задумал! – Давайте, ребята, его вместе с машиной – в реку! – лицо его пылало, и в глазах горела решимость на такое действие. Бойцы мгновенно затихли, хоть они и были злы на Петю, но такой поворот дела их остудил, они на минуту затаили дыхание. И тут в середину толпы протиснулся майор. — Стоять! – жестко сказал Федор Дмитриевич. – Перекидать в реку всех можно! А ну-ка, ребята, навались, мы что, не мужики что ли? Вытолкнем  машину на берег! – и он первым уперся плечом в борт. Его примеру последовали и другие солдаты, и через несколько минут бойцы буквально на руках вынесли Петину машину на вражеский берег. Петя боялся даже в глаза взглянуть на своего спасителя, а товарищ майор по-дружески похлопал его по плечу: — Ничего, брат, в жизни и не такое бывает! Тогда и остальная техника потихоньку переправилась. Организовав переброску артподразделений полка через переправу и установив их взаимодействие со стрелковыми подразделениями, Федор Дмитриевич способствовал боевому успеху полка – продвижению вперед. Он быстро оценивал обстановку и своевременно докладывал ее командованию, обеспечивал маневрирование силами и способствовал уничтожению живой силы и техники врага. После этого «боевого крещения» Петю словно подменили, он как будто в одно мгновение повзрослел, возмужал, укрепился духом и потом неоднократно проявлял отвагу и смелость. Он отличился в  ожесточенных боях под местечком Тампали, где с автоматом в руках бросился на противника, увлекая за собой своих товарищей. Майор Сумин и переживал, и одновременно радовался на своего крестника, как он после того случая стал называть Петю Дубинина. Боязливый и робкий Петя стал отважным и храбрым воином, несмотря на его мальчишескую внешность. Те, кто совсем недавно посмеивались над ним, теперь только удивлялись таким резким переменам его характера  да усмехались в усы. — Ты что же совсем ничего теперь не боишься? – спросил как-то Федор Дмитриевич во время передышки между боями, уставшего, но довольного Петю. — Да нет, товарищ майор, конечно,  боюсь…не боятся только дураки…но теперь мой страх у меня вот где, — и он крепко сжал кулак. —  Это мой самый главный подвиг! Пусть теперь фрицы боятся! Через несколько часов они ринулись в наступательный бой. В этом  бою, отражая контратаку врага и, держа неукрывную радиосвязь с артиллерией,  Федор Дмитриевич обеспечил отличную корректировку огня по технике и живой силе неприятеля.  Противник, не ожидавший стремительного удара наших подразделений, отступил, неся огромные потери. А Федор Дмитриевич был тяжело ранен и контужен, но не оставил поле боя, тактически грамотно продолжал руководить  дивизией  и она выполнила поставленную задачу. А потом были три долгих месяца госпиталя. Так пути Федора Дмитриевича и Пети разошлись.   После лечения, майор Сумин получил очередную высокую награду «Орден Отечественной войны  I степени» и до конца войны исполнял обязанности начальника штаба. Но судьба еще раз свела моего дедушку с Петей Дубининым. Петя разыскал Федора Дмитриевича, спустя пять лет после войны, в 1950 году. Он привез ему необычный подарок: деревянный макет той самой машины-полуторки, неисправность которой сыграла поворотную роль в жизни Пети,  сделанный своими руками. Дедушка хранил этот подарок всю жизнь, и когда рассказывал про Петю, голос его дрожал от волнения, а на глазах всегда блестели слезы.