Воспоминания моей прабабушки 1925 года рождения

Коновальчик Ольга

ФГКОУ СОШ № 166

руководитель – Шипилова Ольга Владимировна

Воспоминания моей прабабушки 1925 года рождения.

«Началась война. Мне было 16 лет. Работала и училась на стрельбищах за городом, разбирали и собирали автоматы и ручной пулемет Дегтярёва, учили нас стрелять и из винтовок, как защищать свой город от фашистов. Ещё учили в обеденный перерыв на сан-дружинниц, так как наш завод взял щефство над госпиталем, который располагался во время войны в гостинице «Люкс». И вот мы, отработав смену на заводе, садились в вагон пригородного поезда и ехали в госпиталь, где дежурили вместе с сёстрами, врачами и санитарками, работавшими в госпитале. Часто не успевали забегать домой проведать родную семью, мчались опять к поезду и на работу на завод. Жили как в лихорадке.»

«Началась война. Мне было 16 лет. Работала и училась на стрельбищах за городом, разбирали и собирали автоматы и ручной пулемет Дегтярёва, учили нас стрелять и из винтовок, как защищать свой город от фашистов. Ещё учили в обеденный перерыв на сан-дружинниц, так как наш завод взял щефство над госпиталем, который располагался во время войны в гостинице «Люкс». И вот мы, отработав смену на заводе, садились в вагон пригородного поезда и ехали в госпиталь, где дежурили вместе с сёстрами, врачами и санитарками, работавшими в госпитале. Часто не успевали забегать домой проведать родную семью, мчались опять к поезду и на работу на завод. Жили как в лихорадке.

В конце 1941 года зимой меня и ещё несколько девушек и ребят направили работать по месту жительства в центр города на Сталинградский метизный завод. Тут я стала хоть дома с родителями жить. Мы выпускали противотанковые снаряды. Я проверяла капсулы взрывателя, потом мы собирали снаряды, упаковывали и отправляли на фронт, а он был в двух шагах от нас. Работали не покладая рук девчонки и мальчишки 17- 18 лет, даже 15-16 летние. Работала там и моя сестра 15 лет, оператором. Потом её отправили на рытьё окоп в соседнее село.

Город бомбили днём и ночью, страшно было выходить из бомбоубежища, не было света, пищи, воды. В кадушках, что стояли у домов, была одна зелень, грязь. Приходилось ходить на Волгу за водой, там стояли 2 бронепоезда подбитые, но там была питьевая вода. Мы шли и набирали в вёдра, но не все возвращались назад. Прямой наводкой с Мамаева Кургана били по нам снайпера. А ещё ведь надо было пробираться по горящей земле в цеха завода и работать. Танкисты ждали наши снаряды. А 23 августа 1942 года вообще был ад, который запомнился нам с сестрой на всю жизнь. Сестра шла пешком со станицы где копали окопы, так как состав, в котором их везли разбомбили. Она вернулась в начале сентября, а 23-е число её застало в дороге домой. Мама с тремя детьми была в это время в другом месте с папой, где он в то время работал, и он успел её вместе с рабочими эвакуировать за Волгу, а сам во втором этапе эвакуации был тяжело ранен. И мы ничего не знали о своих родителях и сёстрах с братиком. Мы жили в Сталинграде, с обеих сторон от нашего дома стояли два дальнобойных орудия. Резервуары взрывались как страшные чудища. Горело в небе и горела под ногами земля, чёрная туча стояла над нами день и ночь. Неба не было видно. Зато гул и сирены самолетов Вольфов и Мессеров слышен был день и ночь. Бомбили не переставая. Где-то в первой половине сентября, разбиты были цеха на заводе. Туда невозможно было добираться через трамвайную линию.

14 сентября к нам пришёл дедушка, папин отец, с Даргоры, как он шёл не представляю, а 15 сентября 1942 года мы его с сестрой похоронили, он умер от голода. Хоронить нам помогли ребята, жившие в нашем дворе. Мы с сестрой опять остались одни. На наших бомбоубежищах уже были солдатские блиндажи. Мы девчонки и ребята помогали солдатам, подтаскивали снаряды, делали перевязку раненым. Потом один замполит, не помню, как фамилия, звали его дядя Коля, сказал нам: «Вот девочки, давайте — ка уходите за Волгу, иначе зря погибните здесь».

И вот 27 сентября 1942 года, утром в 4 часа, мы с сестрой и ещё двумя женщинами пошли на берег Волги. Нас проводили ребята и 2 старушки. Направились мы в сторону переправы. Было так тихо, что даже казалось, что мы оглохли. Но едва мы дошли до переправы, как налетели опять больше трёхсот самолетов и стали бомбить переправу. Катерок, что водил паром, быстро отошёл и спрятался в зарослях. Раненые были погружены на паром, лежали и плача просили их пристрелить. Кошмар длился весь день до вечера. Мы чудом остались живы. Нас подобрали солдаты, которые жили в блиндажах, как в ласточкиных гнёздах в горах. И они же нас проводили поздно вечером. Накормили и с собой дали консервов и хлеба. С нами был мальчик лет 7 и старушка 85 лет, две козы и собака овчарка. Это одной женщины которая с нами шла. У нас не было эвакуированных листов, не было документов, кроме комсомольских билетов и свидетельств о рождении, паспорта были в военкомате, а там не было никого. Нас посадил капитан катера в трюм, и мы с горем по полам пересекли Волгу под градом трассирующих пуль и осколков от снарядов. Подошли мы к берегу и быстро высадились так как опять началась страшная бомбёжка. Собака переплыла Волгу вслед за нами и так мы шли 3 дня, пока мы не добрались до села Луговая Пролейка. Здесь нам повезло, мы встретили своих родителей, где их приютила жена секретаря райкома, а он был на фронте. Отец лежал раненый у неё дома. Мы с сестрой устроили его в больницу, после операции его призвали в армию в Красные Казармы в Сталинград. В Пролейке я устроилась работать в сельсовет секретарём, а в апреле меня отправили по комсомольской путевке в г. Астрахань на рыбный промысел. Я работала там на путине и на рыбзаводе. По окончании, через 4 месяца, нас отправили домой. В это время папу демобилизовали, и семья жила уже опять в Сталинграде. Но не долго. Обком партии направляет отца работать в город Калач-на-Дону восстанавливать Калачёвскую нефтебазу, где он и проработал директором нефтебазы 5 лет. Я еще некоторое время жила и работала в Сталинграде. Но когда отец переехал в Калач-на- Дону, он меня уговорил также уехать с собой жить вместе с семьёй.

Мы похоронили в 1943 году летом братишку и сестрёнку, и нас осталось 3 сестры, я самая старшая. И родители хотели, чтобы мы жили вместе. Так я оказалась в Калаче-на-Дону и также с первых дней приезда сразу пошла устраиваться на работу. Вышла замуж за казака и подарила ему четырех сыновей и трех дочерей.»

Прабабушка Тоня умерла в 1997, в возрасте 71 года. Я видела ее только на фотографиях, но несмотря на это всегда буду помнить и гордиться.