Зимняя ночь

Зимняя ночь

Злой, задиристый, красивый. Голубые пронзительные глаза насмешливо сверкали из-под густых черных бровей, немного рыхлый нос смягчал выражение лица, выдавая его не такую уж суровую натуру, как могло показаться на первый взгляд, нижняя губа толще верхней, ровные белые зубы, а главное — ямочки на щеках; волнистые черные волосы, зачесанные назад, открывали чистый лоб. А фигура?! Крепкая, осанистая.

Летом любил ходить в майке, под тонкой кожей так и играли мышцы, жилочки разбегались, словно ручейки. Обожал солнце: летом кожу покрывал ровный загар. В пору сенокоса залюбуешься им! Терпеть не мог тех, кто небрежно валил траву. Рядки клал ровные, полные. Землю уважал очень. Пахал бережно, точно линии вычерчивал. Попробуй пройди по осенней распаханной земле! «Не тревожь землю — отдыхает!» Кто позволял себе подобные выходки, презрительно сплевывал: «Эх, безлюдье!».

Любил реку. Нырял за дровами, вытаскивал мореный дуб, сушил, пилил — на зиму готовил. Никто в деревне не был удачлив на лов рыбы, как он.

Любил жизнь.

Но все эти прелести жизни разрушил 1941 год. Его сразу же мобилизовали. Дома осталась Любовь — беременная красавица-жена.

Плечом к плечу шел Попов Василий Дмитриевич, мой прадед, по дорогам войны с другом-тёзкой — Васькой из соседнего села. Служили в разведке. За дерзость, смекалку посылали на самые трудные задания.

Январь суров. Командир приказал пробраться в деревню, где расположились немцы. Пошли втроем. Он за старшего. Ухали в снег по грудь, умоляли луну, летающую в небесах среди желто — зеленых облаков, прекратить, наконец, светить! Не тут — то было — светила во всю мочь! Добрались до деревни. Осторожно пошли задами. Вскоре услышали пьяные лающие немецкие голоса, песни под губную гармошку. Зашли за угол дома, в котором разгулялись враги. «Руки вверх!» — дуло автомата уперлось в затылок. «Вот и все!- пронеслось в голове.- Прощай, Люба моя! Прощай, река и лес!». Немец затолкал их в погреб, подпер толстым бревном и теперь уже спокойно ушел в дом, чтобы разогреть свое тело самогоном (шнапс уже весь выпили!).

Дед Савва, изгнанный из собственного дома, обитал в сарае, где поставил печь, трубу вывел наружу, топил хворостом, кое — как поддерживая тепло. Вставал рано, чтобы не попадаться на глаза «гостям». И в это морозное утро он вышел во двор –побыстрее набрать дровишек — взгляд его упал на бревно, подпирающее дверь погреба. «Эх, как мне пригодится это бревнышко. Нам с бабкой дня на два хватит печь топить!». Савва, поминутно оглядываясь, подошел к погребу, подбил бревно: двери погреба распахнулись, и оттуда с перепуганными лицами выскочили три солдата, быстро пробежали мимо оторопевшего деда и скрылись за ближайшими кустарниками. Дед с бревном в руках так и сел в сугроб. Опомнившись, Савва боязливо скосил глаза на кустарники — неподвижность. Кряхтя, поднялся, взвалил бревно, затащил в сарай, вдвоем с бабкой распилили. Через мгновенье весело затрещало в печи, раскрасневшаяся бабка захлопотала, готовя скудный завтрак.

В это самое время группа разведчиков решала, как им быть. Старшой, злой, как черт, скрипя зубами, отрубил: «Возьмем языка! Своё возьмем!»

Луна постепенно умирала, тишину уже нарушал утренний ветерок.

Заскрипела дверь дома. Старшой дал знак — все замерли. На крыльцо вышел рослый полураздетый немец, потопал ногами, похлопал по спине волосатыми руками и, двинулись. Угол дома, скрючившаяся фигура — удар по затылку, мешок на голову и важный груз — Ваське на спину; тот крякнул от тяжести, но тут не до возмущений: старшой дал знак — за мной! Группа двинулась вперед. Быстрым маршем удалялись от деревни, перекладывая «драгоценную» ношу с одного плеча на другое. До полного рассвета успеть бы добраться до своих! Не очень — то верил старшой во Всевышнего, а тут молил о помощи. Добрались до места. «Язык» оказался ценным. Командир поблагодарил разведчиков и дал «добро» на отдых.

О плене разведчики и словом не обмолвились — жестоко могли поплатиться за это. Только оставшись втроем и выкурив по огромной «козьей ножке», они сначала с испугом, а потом с диким хохотом вспоминали то, что произошло с ними в эту ночь. Ночь, которая навсегда осталась в их памяти.

(Сочинение написано на основе воспоминаний ветерана Великой Отечественной Войны Попова Василия Дмитриевича (1913-1991), моего прадеда. Я уже не застала его в живых, но эта история взятия «языка» ( за что Попов В.Д. был награждён медалью «За отвагу») была им рассказана сначала моей бабушке, затем моей маме. А я узнала о ней уже от них.

В годы войны Попов В.Д. служил сержантом артразведки. Комиссован в 1943 г. по ранению, вернулся в родную деревню и был назначен председателем колхоза — в тылу ковал победу над фашизмом.